Жарким августовским днем 1837 года 24-летний капельмейстер Рихард Вагнер был задержан Болдерайской портовой таможней с целью проверки паспорта на предмет подозрительности. Вагнер в ту пору еще не был приятелем баварского короля Людвига II и тем более кумиром Адольфа Гитлера и Бернарда Шоу, а потому проверка невыносимо затянулась. А Вагнеру нестерпимо требовалось в Ригу. Судьба сыграла с ним жестокий каламбур: дело в том, что на старинном жаргоне прусских студиозусов выражение «отправиться в Ригу» означало попросту — сблевать после попойки. А Вагнер как раз в хлам разругался со своей Минной, в отчаянии надрался в кенигсбергском кабаке, полуневменяемый сел на корабль, там его укачало и... вот. Короче, Болдерая встретила будущего гения в довольно бледном образе. И, значит, стоит он, эффектно перегнувшись через борт — делает вид, что сильно интересуется болдерайскими пейзажами. И в висках его дурным крещендо стучит примерно «Болеро» Равеля. И тут он ясно видит, как вдали, за редкими деревьями, извергая клубы дыма, с ревом проносится нечто крупное и темное. Натурально, думает Вагнер, экспресс на Ригу. Вагнер вообще отличался развитым воображением. «А что, любезный, — оборачивается он к таможеннику, думая по случаю пресечь водное путешествие, — скоро ли следующий экспресс?» Таможенник что-то быстро считает в уме и говорит по-немецки: «Через 36 лет следующий. Покуда Болдерайскую железную дорогу не построят. А ежели вы насчет дыма за кустами, так это поселковые сено возят. Они, когда трубку раскуривают, бывает, искру уронят — воз и загорится. Ну, стало быть, и лошадь вместе с ним. Ревет, скотина паленая, и несется, что твой паровоз. У нас это беспрерывно». — «Вот как, — замечает молодой Вагнер, и взгляд его сначала опять делается тусклым, но тут же, будто бы сквозь толщу времени, пронизывает неровный болдерайский горизонт. — Через 36 лет я уже буду жить в Байрейте, окруженный королевскими почестями». — «Скатертью дорожка», — вежливо отвечает таможенник, протягивая Вагнеру паспорт и беря под козырек. «Ауфвидерзеен», — механически реагирует Вагнер, но больше они никогда не встречаются. Однако явление болдерайского экспресса, получившее в тот день столь оригинальную развязку, и особенно — указание таможенника на непрерывность оного, так впечатлило подающего надежды капельмейстера, что сделалось лейтмотивом его многолетних композиторских изысканий и в итоге трансформировалось в принцип «бесконечной мелодии» (Unendliche Melodie). Благодаря этому принципу, подразумевающему непрерывное, сквозное развитие музыкальной ткани на протяжении всего произведения, мировое оперное искусство было выведено из тупика замкнутости форм. А Рихард Вагнер оказался великим реформатором и под конец пришел к созданию грандиозной философской картины мира, написав «Кольцо нибелунга». Кстати, действительно в Байрейте и действительно окруженный королевскими почестями."
