Великий фантазер Марис Друва с улицы Миглас пишет книгу о российском президенте и его собаке.

У Мариса доверчивые голубые глаза, открытая улыбка и позитивное отношение к миру. Волею судьбы он живет посреди кучи какого-то жуткого хлама и ветхозаветного мусора в избушке на курьих ножках на скромной улочке Миглас. То ли гений, то ли чудак...
На днях «Суббота» заглянула в гости к Марису Друве и неожиданно оказалась в совершенно другой реальности... Двери одного из сараев возле жилища писателя украшает надпись «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!» (заключительные слова из повести братьев Стругацких «Пикник на обочине»). Слова накарябаны мелом, а потому едва различимы. Каким-то чудом через пару часов они вообще куда-то исчезли. Или это были проделки Мариса?
Ну, за Путина!
Как положено гостеприимному хозяину, Марис Друва провел нас по своей «Зоне», где в каждом закоулке — особая инсталляция. Десятки старых, но работающих телевизоров, древняя бетономешалка, журналы 50-х годов, рисунки котов (пьющих, курящих, читающих и пр.) — все вместе взятое создает почти мистический колорит.
— Марис, откуда у вас, латыша, такой хороший русский язык?
— Из Сибири! Я родился под Омском и прожил там семь самых счастливых детских лет — потом мои родители вернулись на родину в Ауце. Можно сказать, что я деревенский парень... Наверное, поэтому умею многое делать своими руками, хотя, кстати, окончил факультет искусствоведения Латвийской консерватории и больше трудился, скажем так, головой.
— Послушайте, в родном Ауце у вас, наверное, есть какой-то более приспособленный для жилья дом, какое-то хозяйство. Не лучше ли было бы жить и творить там?
— На самом деле родительский дом давно продан — деньги очень нужны были. Мои отец с матерью погибли еще в 1977 году — разбились на машине. С женой вот недавно развелся, но об этом не будем говорить, мне еще очень больно. Так что я одинокий Сталкер: куда хочу — туда бреду. В центре Риги мне дорого жить, а здесь и дешевле, и как-то вольготней.
— Слышала, вы хотите пригласить российского президента на презентацию своей книги о нем. Это правда?
— Думаю позвать Владимира Путина вот в этот дворик, а еще лучше — на болдерайский мол, где можно устроить грандиозное шоу. Планирую сделать это 2 августа 2005 года, тем более что в России это еще и День десантника. Хочу позвать также танцовщика Барышникова, о котором я написал книгу «Это Барышников?». Самое смешное то, что они приедут.
— Вы уверены, что столь занятые люди ради вас бросят все свои дела и прибудут в назначенный срок на улицу Миглас?
— На прошлой неделе я давал интервью радио «Свобода» и сказал, что ИМЕННО Я БУДУ ТЕМ ПРЯМЫМ МОСТОМ В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ РУССКИМИ И ЛАТЫШАМИ. А почему нет? В чем тут безумие? Назовите хоть одного человека в Латвии, если он не первое лицо страны, кто мог бы вот так, как я, запросто пригласить к себе Владимира Путина. Я первый и пока единственный латышский писатель, создающий книгу о российском президенте. Чем не повод для личного знакомства? Стыдно, но в Латвии еще так много провинциализма и столько гадостей пишут про Путина и Россию, что даже мне, латышу, противно!
— Вы как-то связывались с Путиным?
— Да, 20 ноября прошлого года послал ему письмо, копию которого храню. Заходил в российское посольство в Латвии, где рассказал дипломатам о своем проекте. Личного же контакта с Кремлем пока не имел, но это дело техники. Никто, например, какое-то время назад не верил, что какой-то Марис Друва доберется до жутко закрытого от внешнего мира Михаила Барышникова. Но ведь это же случилось! Все у нас чего-то боятся, мне один латыш так и сказал: «Дурак, тебя из-за этого Путина опять посадят...» Ну да ладно, давайте пока выпьем стопочку русской водочки за Путина и за Барышникова: чтобы все у них складывалось хорошо! (Марис выпил, закусил бутербродом с салом и луком, от чего засиял еще больше.)
«Алло! Говорит Барышников...»
— Марис, вы пьете?
— Есть проблема — когда не пишу, могу употребить лишнего... А вот наркотиками не балуюсь — считаю, что это погибель для писателя, да и любого человека вообще. Мне 54 года, но физически возраста пока совершенно не чувствую. (И в самом деле, аккуратный и ухоженный Марис выглядит намного моложе своих лет. Хотя успел побывать даже в тюрьме, оставляющей на человеке свой отпечаток. — Прим. корр.)
— А чифирь в тюрьме пробовали?
— В тюрьме свои правила. Зачем перемалывать то, что не нужно? Это совершенно иной мир, зазеркалье, где мне как бывалому Сталкеру жилось вполне нормально, если не сказать хорошо. Находясь в камере, я целыми днями писал пятую часть книги о Барышникове. Меня никто не обижал, никто надо мной не смеялся — ни охрана, ни коллеги по неволе. В камере кроме меня было 30 человек, но какой у нас был порядок — не то что в нашей стране... Кстати, в Нью-Йорке мне пришлось куда тяжелее, чем в Рижском централе! Два месяца мыкался между небоскребов, пока не нашел своего неуловимого героя.
Фото: Марис МОРКАНС
Вот, кстати, автограф Барышникова (протягивает лист бумаги), подарок гениального артиста мне, а вот его телефоны: мобильный, виллы, офисный. Как я с ним познакомился? Однажды проснулся (в США Друва жил у знакомых эмигрантов. — Прим. корр.), и хозяйка квартиры дала мне телефонную трубку — Михаил Николаевич сам меня искал... (Очевидно, Марис так замучил всех знакомых и незнакомых эмигрантов, что кто-то рассказал о нем Барышникову. — Прим. корр.)
— Как отреагировал всемирно известный танцовщик на вашу книгу, в которой вы рассказываете почти сюрреалистическую историю его собаки Мэгги, которую Барышников щенком увез из Риги во время визита в 1996-м?
— Одобрил.
Здесь требуется добавить то, что Марис ради поездки к своему кумиру продал дом и еще взял кредит, который не смог вовремя вернуть. Из-за чего по возвращении попал в тюрьму, где провел четыре месяца. Барышников об этом так и не узнал.